Архив рубрики: Без категории

Вислава Шимборская — Конец и Начало

@waralbum.ru
waralbum.ru

После каждой войны

кому-то приходится

наводить порядок —

разруха сама не исчезнет.

Кто-то должен от слома

расчистить дороги,

чтоб проехать могли

машины, полные трупов.

Кто-то должен копаться

в гнили и пепле,

диванных пружинах,

осколках стекла

и окровавленных тряпках.

Кто-то должен

подпереть брусьями стены,

кто-то — застеклить окна

и навесить двери на петли.

Это длится годами

и не выглядит фотогенично,

да и фотокорреспонденты

уже снимают другие войны.

Восстанавливать нужно

мосты и вокзалы.

Засучив рукава,

пахать до седьмого пота.

Кто-то с метлой в руках

вспоминает порой, как было,

кто-то ему согласно

не оторванной головой кивает.

Но возле них вскоре

начнут крутиться

те, кому от этого скучно.

Временами кто-то

выкапывает из ямы

проржавевшие аргументы

и относит их на помойку.

Те, что знали,

в чем была суть,

волей-неволей уступят место

тем, кто знает мало.

Потом тем, кто знает еще меньше.

В конце концов — тем, кто ничего не знает.

В траве, которой поросли

причины и следствия,

кому-то придется лежать

с колоском в зубах

и пялиться на облака.

Перевод Валерия Тихонова

***

Подбирая вариант перевода этого стихотворения, я остановилась на переводе Тихонова, хотя в антологии поэтов-нобелиатов «Конец и начало» приведено в переводе Натальи Астафьевой. Мне показалось, что Тихонову удалось передать ироническую точность, которую отметил и Нобелевский комитет.

Многие замечают, что язык Шимборской прост (хотя это крайне обманчивая простота!), а вот мысли очень глубоки и сложны, исповедальны, что, естественно, требует от переводчика определенных интеллектуальных усилий и умения вслед за автором искать и находить ответы на сложные вопросы о месте и роли человека во Вселенной… Так что в случае с Шимборской переводчик, ко всему прочему, должен хотя бы немного уметь раскрывать универсальное через повседневное, выстраивать, при необходимости, диалог внутри поэтического текста, да еще и придумывать лаконичные и емкие метафоры.

Иностранная литература: https://magazines.gorky.media/inostran/2016/8/stihi-2497.html

Как пророчески звучат строки Шимборской сегодня, когда молодое поколение лежит с колоском в зубах и пялится в облака! Все нефотогеничное уже давно осталось лишь на кадрах кинопленки и вовсе не ближе к нам, чем то же небо. Обозревая предвоенные годы и подготовку к неизбежному, пытаясь осмыслить трагедию военных лет и ее преодоление, невольно задумываешься: а что было бы сегодня? Но ведь сегодня все было бы иначе, при некоторых общих вводных зверство уже не такое, как в 1939-1945 гг. Оно изощреннее, вероломнее, а значит, и от нас требуется другой ответ. Есть ли он у молодежи?

Опубликовано в Я.Дзен 9 мая 2021 года: https://zen.yandex.ru/media/juliashuvalova/izbrannye-stihi-vislava-shimborskaia-konec-i-nachalo-6097f2bab8f34b04d25f46b4

Операция «Медведь» (1943-1945)

Операция «Медведь» — самая удачная операция ярославских чекистов в годы Великой Отечественной войны. На протяжении многих десятилетий информация о ней была засекречена. В рамках проведения данной операции было арестовано больше десятка немецких агентов, изъято множество оружия, передан огромный объем дезинформации, а работа немецкой разведки в регионе была полностью парализована (с сайта topwar.ru).

Операция «Медведь» проходила в районе Ярославля в 1943-1945 гг. (медведь изображен на гербе города, отсюда название). Заброшенные в один из районов Ярославской области фашистские разведчики — пленные советские солдаты — добровольно сдались своим соотечественникам. Опираясь на их показания, чекисты начали радиоигру с руководством немецкой разведшколы «Цеппелин-Норд».

В состав группы входили: Алексей Григорьевич Ильичев, Анна Афанасьевна Багулина, Клавдий Михайлович Дербенев, Владимир Иванович Бураков, Сергей Иванович Самойлычев, В.А. Левченков, радист Угаров.

«Операция». За этим словом скрывались бессонные ночи и неустанные поиски новых легенд… Надо было учитывать, что враг осторожен и подозрителен… Готовилось до десятка разных вариантов радиограмм от «Медведя». Девять из них беспощадно браковалось, а десятый передавался в эфир» («Операция «Медведь», с.122).

За 740 дней «Операции» были арестованы 11 шпионов и диверсантов, конфискованы сотни мин и десятки тысяч патронов и 1 млн 300 тыс. советских рублей и полностью сорваны замыслы врага.

Несмотря на секретность, кое-что об этой уникальной операции стало известно еще в 1975 году, когда вышла одноименная книга «Операция «Медведь». Это сборник очерков и рассказов на документальной основе о деятельности ярославских чекистов от первых лет Советской власти до 1970-х. В составе коллектива авторов — Л.А. Сорокин, В.А. Братанов, А.И. Алексашкин, В.К. Мошков, В.В. Овсянников. В работе над книгой участвовали журналисты Ю.П. Беляков, М.И. Глазков, О.А. Коротаев, К.М. Майоров, С.И. Подлипский, В.К. Храпченков. Редактор-составитель В.А. Мясников.

Главы из книги (см. галерею).
Операция "Медведь" (1943-1945)
Операция "Медведь" (1943-1945)
Главы из книги (см. галерею).

Одним из участников, как уже упоминалось, был Клавдий Михайлович Дербенев (04.11.1905-19.10.1963). Он был женат на Вере, старшей сестре моей бабушки, один из его сыновей — известный режиссер Вадим Клавдиевич Дербенев.

«В Великую Отечественную войну, начиная с марта 1942 года, Клавдий Дербенев служил на оперативной работе в органах государственной безопасности. Прошёл путь от оперуполномоченного до начальника отделения Ярославского управления госбезопасности. В 1943-1945 годы принимал участие в проведении операции «Медведь». Тогда, задержав заброшенных в один из районов Ярославской области фашистских разведчиков, чекисты начали радиоигру с руководством немецкой разведшколы «Цеппелин-Норд». Это была реальная детективная история времён войны». (из статьи Натальи Фондо).

На этом послевоенном фото он запечатлен с моим прадедом Ефимом Семеновичем. На коленях у прадеда — внучка Тамара, дочь среднего сына Леонида, завершившего войну в звании гвардии майора. Клавдий, Леонид, а также младший брат Клавдия Мефодий были награждены медалью «За победу над Германией в Отечественной войне 1941-1945 гг.).

К.М. Дербенев (слева) и Е.С. Алексеев с Тамарой (из семейного архива Ю.Н. Шуваловой)
К.М. Дербенев (слева) и Е.С. Алексеев с Тамарой (из семейного архива Ю.Н. Шуваловой)

Клавдий Михайлович умер 19 октября 1963 года. Прадед Ефим уже был тяжело болен, но, вернувшись из больницы, взял почитать нечитаные газеты, в том числе «Литературную газету», где был опубликован некролог. Он очень горевал. 4 января 1964 года его не стало.

Опубликовано в Я.Дзен 9 мая 2021 года: https://zen.yandex.ru/media/juliashuvalova/operaciia-medved-19431945-6097e346b8e935293c9564f4

Джордж Оруэлл — Север и Юг

Украшение колонны, Болтон, Ланкашир (@Юлия Шувалова, 2007)

Украшение колонны, Болтон, Ланкашир (@Юлия Шувалова, 2007)

Однако, когда вы едете на Север, вы также отмечаете, помимо не известного доселе пейзажа, что это — странная местность. Частично это обусловлено некоторыми реально существующими различиями, но еще в большей степени — противостоянием Севера и Юга, которое вбивается в нас с незапамятных времен. В Англии существует любопытный культ принадлежности к Северу, своего рода снобизм. Приехавший на Юг житель Йоркшира непременно даст вам знать, что считает вас человеком второго сорта. Спросите его, почему, и он объяснит: только на Севере есть «настоящая» жизнь, «настоящая» промышленность и ее плоды, «настоящие» люди, в то время как Юг всего лишь населен рантье и их приживателями. У северянина есть «твердость», он хмур, «суров», решителен, добросердечен, к тому же демократ. Южанин — сноб, женствен и ленив, в теории, во всяком случае. Таким образом, южанин едет на Север, — в первый раз, по крайне мере, — со смутно осознаваемым комплексом неполноценности, с каким цивилизованный человек отправляется к дикарям, в то время как житель Йоркшира, подобно шотландцу, приезжает в Лондон с настроем варвара, прибывшего за добычей. Похожие ощущения, как следствие традиции, не меняются даже под воздействием очевидных фактов. Англичанин ростом в 5 футов 4 дюйма и шириной грудной клетки в 29 дюймов ощущает себя выше и сильнее португальца-даго лишь потому, что он сам — англичанин, и то же самое относится к северянам и южанам, соответственно. Мне вспоминается один худосочный, низенький йоркширец, который почти наверняка кинулся бы наутек, гавкни на него фокс-терьер, — так вот он рассказывал мне, что на юге Англии чувствовал себя «диким завоевателем». Впрочем, к этому культу зачастую присоединяются те, кто сам на Севере не родился. Год или два назад мой друг, выросший на Юге, но ныне живущий на Севере, вез меня по Суффолку на машине. Мы проехали одну очень красивую деревню. Он с неодобрением зыркнул на коттеджи и сказал:

— Конечно, большая часть деревень Йоркшира просто ужасна; но какие чудесные там живут ребята. Здесь, на Юге, все наоборот: красивые деревни и гнилой народ. Все, кто живет в этих коттеджах, — дрянь, полная дрянь.

Я не удержался и спросил, знает ли он кого-нибудь из жителей этой деревни. Нет, он их не знал; но так как они живут в Восточной Англии, они, определенно, дрянь. Еще один мой друг, тоже южанин по рождению, пользуется всякой возможностью воздать хвалу Северу в ущерб Югу. Вот отрывок из одного его письма ко мне:

«Я в Клитероу, графство Ланкашир… Думаю, бегущая вода смотрится куда красивее среди поросших вереском северных гор, чем на разжиревшем, вялом Юге. Шекспир называл реку Трент «самодовольной», с «серебряными водами», а я говорю: чем дальше к Югу, тем Трент самодовольнее».

Перед вами любопытный образчик верований северного культа. Не только меня, вас и всех живущих на Юге списывают со счетов, как «разжиревших и вялых», но и вода севернее некоторой широты превращается из H2O в нечто таинственное и более совершенное. Впрочем, любопытно в этом отрывке другое: его автор — очень умный человек «продвинутых» взглядов, кто с отвращением отнесся бы к национализму в его обычном виде. Киньте ему фразу, вроде «За одного британца дают трех иностранцев», и он в ужасе от нее открестится. А вот в вопросе противостояния Севера и Юга он с готовностью обобщает вещи. Любые националистические «разницы», т.е. все претензии, будто ты лучше кого-то, потому что у тебя череп другой формы или ты говоришь на другом диалекте, полностью фальшивы, но они важны, коль скоро в них верят. Несомненно, англичанин с молоком матери впитывает убеждение, что он превосходит всех, кто живет южнее его. Даже наша внешняя политика частично руководствуется этим убеждением. Я думаю поэтому, что стоит показать, когда и почему это убеждение возникло…

Перевод с английского Юлии Н. Шуваловой

Пабло Неруда — Песнь любви Сталинграду

Они говорят красивые слова, но слова есть слова. Словами не заплатишь за наши обиды, за наших мертвых. Словами не расплатишься за наши табуны и стада, которые они у нас угнали.

Звезда и смерть Хоакина Мурьеты

Мамаев курган, Волгоград (Сталинград) (@Интернет)

Мамаев курган, Волгоград (Сталинград) (@Интернет)

Песнь любви Сталинграду (1942)

Пахарь, спавший в ночи, пробудился и тянет
руку свою в потёмки — спрашивает зарю:
«Зорька, юное солнце, свет спешащего утра,
все ли еще под силу самым чистым рукам
драться за гордый замок славы? Скажи, заря,
все ли еще железо грудь тебе решетит?
А человек — стоит там, где должен стоять?
А молния — не умерла?»
Спрашивает у зари
пахарь: «Скажи, заря, разве земля не слышит,
как струится во мглу кровь багряных героев —
в необъятную мглу полуночного простора?
Всё ли ещё небеса опираются на деревья?
Всё ли ещё грохочут взрывы над Сталинградом?»
И на крутых волнах — в море хмуром — моряк,
вглядываясь во тьму, среди влажных созвездий
красную ищет звезду дальнего огнеграда
и ощущает сердцем, как она обжигает, —
он хотел бы потрогать гордую эту звезду,
скорбной этой звезде слезы свои отдать.

Люди и волны кричат городу, алой звезде:
«Город, сомкни лучи, закрой стальные врата
и ощетинься славным окровавленным лавром,
пусть за морем штыков, перед грозным сияньем
твоих воспаленных глаз, съежится в страхе ночь».
Вспомнив Мадрид, испанец
молит: «Брат, не сдавайся,
не сдавайся, столица, слышишь, город, держись!»
Из земли проступает вся пролитая кровь
Испании, — проступает во имя Испании снова.
Спрашивает испанец, привставая с земли
возле стены расстрелов: жив ли ещё Сталинград?
Черных глаз вереница из глубины застенков
стены камер буравит именем славным твоим.
Кровь героев твоих Испанию пробуждает:
ты душу ей отдал в год, когда она порождала
своих героев, как ты сегодня их порождаешь.
Испания знает, что значит быть одинокой, — лишь ты
поймёшь ее, Сталинград, бьющийся в одиночку.
Испания рыла ногтями твёрдую землю свою,
когда Париж был красив, как никогда прежде.
С испанского дерева кровь текла ручьями, а Лондон
(как поведал об этом Педро Гарфиас, поэт)
ухаживал за лебедями и подстригал газоны.

Этот удел сегодня выпал девушке стойкой —
стужа и одиночество осаждают Россию.
Тысячи гаубиц рвут сердце твоё на куски,
жадной стаей к тебе сползаются скорпионы,
чтоб ядовито ужалить сердце твое, Сталинград.
Пляшет Нью-Йорк, в раздумье Лондон, а я
чертыхаюсь, кричу — сердце устало терпеть,
и ваши сердца устали
терпеть, уже мы устали жить, дышать в этом мире,
который своих героев оставил одних умирать.
Вы покинули их? Что же — придут и за вами!
Вы покинули их?
Вы хотите, чтоб жизнь
скрылась во мглу могил, чтобы улыбку людей
перечеркнула навеки смертная мука и грязь?
Почему вы молчите?
Ждете, пока на Востоке станет побольше мертвых?
Пока они не закроют полностью ваше небо?
Но тогда и для вас останется только ад.
Миру осточертели маленькие геройства,
когда на Мадагаскаре полчище генералов
храбро уничтожает пятьдесят пять обезьян.

Миру осточертели осенние ассамблеи,
где председателем зонтик.
Сталинград, мы не можем к стенам твоим пробиться,
город, мы далеко!
Мы — это мексиканцы, арауканы, мы —
патагонцы, гуарани,
уругвайцы, чилийцы —
нас миллионы людей.
К счастью, в семье людей есть отважный сородич,
но до сих пор, отец, мы не пришли на помощь.
Огненный город, держись, пока мы сможем прийти —
тонущие индейцы, чтобы на стенах твоих
запечатлеть поцелуй сынов, спешивших к тебе.
Пусть еще не открыли второго фронта, но ты
не сдаёшься, хотя железо и пламя будут тебя
терзать и ночью и днем.

Хотя ты и умираешь, ты не умрёшь, Сталинград!
Люди твои не знают смерти: они продолжают
драться там, где упали замертво, — это будет,
пока победа не дастся в руки тебе, Сталинград.
Пусть эти руки устали, изранены и мертвы, —
новые алые руки, когда эти руки падут,
посеют на пашнях мира кости твоих героев,
чтобы твоё зерно покрыло всходами землю.

Перевод П.М, Грушко, 1942

Фридрих Дюрренматт — Сведения о состоянии печати в Каменном веке

В 2021 году отмечается 100-летие со дня рождения блистательного швейцарского писателя Фридриха Дюрренматта (05.01.1921-14.12.1990). В мою жизнь он вошел с романами «Грек ищет гречанку» и «Зимняя война в Тибете», но, прочитав однажды «Сведения о состоянии печати…», я решила обязательно когда-нибудь их записать (что я и сделала, видео прилагается). Это иронично-философский экскурс в историю человечества, которое, по мысли прозаика, ни дня не существовало без прессы. Не сомневаюсь, что и сегодня наблюдения жителя каменного века актуальны (избранные цитаты ниже).

*Выпуск газеты был титаническим, трудоемким занятием, которое в свою очередь предполагало наличие исполинских сил, готовность стойко переносить нечеловеческие тяготы, неподкупность суждений и литературный стиль. К тому же это было весьма опасное занятие, лицом к лицу со смертью, и не один мой коллега навсегда остался лежать под рухнувшим на него газетным листом, на котором только и оставалось, что проставить цену.

*Экстренные выпуски — ну например, по поводу возникновения Альп — мы писали на круглых камнях и катили их на ровное место, что, конечно же, весьма упрощало доставку газеты, которую тоже брало на себя издательство.

*Юрский период есть великая, есть героическая эпоха газеты каменного века. Все чаще по склонам гор скатывались в долины экстренные и специальные выпуски, либо сами редакторы собственноручно закатывали их долгими зимними ночами по шаткой земле мимо спящих ящеров в пещеры своих собратьев.

*Всего сильней встревожило нас открытие мела и последующее его применение для письма. Множилось число газет, написанных мелом и посвященных мимолетной злобе дня. Человечеством овладел зуд письменного многословия.

*Я уже видел мысленным взором дефилирующих гигантских мамонтов, этих жалких карликов по сравнению с ящерами, неспособных представлять сколько-нибудь серьезную угрозу для человека и тем самым сделать его сильным.

*Газеты могли существовать лишь как международные институции, адресованные всему человечеству, государство же низвело их до уровня муниципальных листков, и они оказались недостаточно гибкими для выполнения новых, мелких задач.

(@Интернет)

(@Интернет)

Опубликовано в Я.Дзене 16 января 2021 года: https://zen.yandex.ru/media/juliashuvalova/ko-dniu-pechati-fridrih-diurrenmatt-6002af55f8b1af50bb9adeac?&

Что я люблю: снежная зима

У меня было два желания на эту зиму: погулять по первому снегу и погулять в метель. Почему-то не загадала прогулку в зимнем лесу, а между тем, похоже, погуляю там второй раз за эти короткие зимние каникулы.

Я могу долго рассказывать, почему я люблю зиму. Родители мои познакомились на комсомольском лыжном забеге. Папа оказался той самой «черной лошадкой»: его никто не знал, а он удивил всех, придя вторым. Главным его призом в итоге стала моя мама. Только последние лет 6-7 он не встает на лыжи, хотя до этого каждый год обязательно выходил на лыжню.

Я и сама люблю ходить и бегать на лыжах. В университете я огромное удовольствие получала именно от зимней физкультуры, когда можно было встать на лыжи. Но горными лыжами или скейтбордом я не занимаюсь, как и не катаюсь на коньках.

Я родилась в первой декаде декабря, и за первые двадцать лет жизни привыкла к тому, что в это время в Москве повсюду лежал снег. Отсутствие снега в Англии в декабре воспринималось как местная особенность, но никак не что-то само собой разумеющееся. Отсутствие снега в декабре в Москве, особенно в 2019 году, категорически нарушало привычную картину мира и подлежало исправлению. Поэтому я так обрадовалась, когда в 2020 году стало ясно, что декабрь будет снежным. Появилась уверенность, что все налаживается и будет хорошо.

Еще я люблю, когда идет снег. Помню, отмечали с сокурсниками мой день рождения в МГУ и пошли в столовую ГЗ. Случайно встретили общего друга, который был не в курсе радостного события, поэтому подарка не имел, но присоединиться к пиру не отказался. После чая с пирожными мы наконец вышли из ГЗ к улице Лебедева, — и с неба летели огромные белые снежинки. «О, какой чудесный снег, как же я это люблю!» — воскликнула я. «Юлечка, это я тебе его подарил», — нашелся общий друг, который все-таки ощущал неудобство в отсутствие подарка.

Но еще я просто люблю смотреть, как снег летит или тихо падает, подсвеченный фонарями. Люблю парковые ограды в снегу, занесенные скамейки, еле видные дорожки. Люблю такие разные и все-таки похожие одна на другую рождественско-новогодние открытки с елками, носками на каминной полке, ангелами, санта-клаусами-дед-морозами, шампанским, шарами, но больше всего — с занесенной снегом деревней или отдельным домом, где внутри жарко топит камин и повсюду царит душевное, семейное тепло.

Что я люблю: снежная зима
Что я люблю: снежная зима
Что я люблю: снежная зима

Поделюсь несколькими видео, снятыми 2 января 2021 года в Бирюлевском дендропарке. Два на русском, три на английском (для тех, кто хочет прокачать аудирование). Кстати, в Англии в этом году то и дело идет снег, и несчастные бритты еле передвигаются по неожиданному гололеду. Приходится объяснять им, как надо правильно ходить по льду и снегу.

Опубликовано в Я.Дзене 10 января 2021 года: https://zen.yandex.ru/media/juliashuvalova/chto-ia-liubliu-snejnaia-zima-5ffa214bbb14d54ffb9529d8?&

Т.С. Элиот — Путешествие Волхвов (1927)

Я начала вести свой английский блог в 2006 году и все эти годы очень старалась в декабре писать каждый день. Тогда я прочла, что многие блогеры, даже профессиональные, уходят в заслуженный отпуск с семьей, а людям хочется почитать чего-нибудь интересного. Всего таких декабрьских марафонов я выдержала 4 или 5, и два из них были тематическими, посвященными теме Рождества Христова.

За эти годы информации у меня стало больше, поэтому я с радостью продолжаю эту рубрику и здесь. Учитывая, что в Москве #путешествие в рождество в этом году отменили, мы отправимся туда сами по волнам интернета.

И начнется наше путешествие со стихотворения выдающего поэта-модерниста, Нобелевского лауреата Т.С. Элиота «Поклонение волхвов». Элиот написал его, уже перебравшись в Англию из Америки и примкнув к англиканской церкви. В мировом искусстве не так много картин, на которых мы видим путешествие волхвов к месту рождения Младенца. Абсолютное большинство полотен запечатлели момент поклонения (Adoration), а вот проделанный волхвами путь оставался преимущественно без внимания. Из тех, где показано путешествие, на память приходит картина итальянского художника 15 века Сассетты (Стефано ди Джованни), на которой он даже изобразил что-то похожее на снег.

Сассетта, Шествие волхвов (ок. 1435)

Сассетта, Шествие волхвов (ок. 1435)

Есть вероятность, что Элиот вдохновился образами «Путешествия волхвов» Джеймса Тиссо, написанного в 1894 году: это видно даже в названии. Француз по национальности, ученик Энгра, Тиссо эмигрировал в Англию, но в 1885, 1889 и 1896 годах путешествовал в Палестину, где создал серию гуашей для работы над сюжетами Нового Завета. К концу 19 века европейские путешественники проторили путь на Ближний Восток. Святая Земля и тысячелетия восточной цивилизации стали доступны не только дипломатам, воинам, торговцам и паломникам, но археологам и художникам. У этих последних появилась возможность изображать героев библейских преданий не как современных художнику европейцев, а как настоящих восточных людей, передавая национальный колорит во внешности и в одежде. Во второй половине 19 века в европейской живописи складывается ориентализм как особое направление, позволившее, с одной стороны, разнообразить творческий процесс, а, с другой, — попытаться рассказать современникам о загадочном Востоке. Восток, его яркость и архаичность, предоставил художникам те возможности для использования изобразительных средств, которых уже не было в европейской действительности.

Джеймс Тиссо, Путешествие волхвов (1894)

Джеймс Тиссо, Путешествие волхвов (1894)

На картине «Путешествие волхвов» Тиссо мы видим бедуинов и караван, растянувшийся по гористой местности. Бедуины-волхвы, в согласии с утвердившейся в европейской живописи традицией, имеют разный возраст и национальность. Бальтазар традиционно персонифицирует Африку, поэтому изображается чернокожим; Мельхиор — Европа — самый молодой; самый древний из волхвов, Каспар (Яссир), воплощает Азию, именно он первым преклоняет колена перед Младенцем. Сосредоточенные, три всадника держат путь вслед за путеводной звездой, вопреки хору сомнений, сопровождающему их. Нетрудно предположить, что лирическим героем стихотворения Элиота является Мельхиор, который в старости, вспоминая свое путешествие и все, что открылось миру после него, вопрошает: для чего же это все было? Как жить, когда тебе открылась Истина?

Сегодня Мельхиор напоминает Старую Европу, которая осознает, что и в ее пределах нет больше мира, и «люди нынче чужие вцепились в своих богов» (пер. А. Сергеева). «Мечта о новой смерти» не случайно с такой регулярностью напоминает о себе предвозвестьями конца времен.

Томас Стернз Элиот — Поклонение волхвов

Перевод Я. Пробштейна

«И вышли мы в стужу,
В самую худшую пору
Для странствий, для столь долгого странствия:
Дороги размыты и ветер неистов —
Самая тьма зимы».
И верблюды, упрямые, сбившие ноги, стёршие спины,
Валились в тающий снег.
Иногда мы сожалели
О летних дворцах на склонах, террасах,
О девах в шелках с шербетом в руках.
И роптали, бранились или сбегали
Погонщики, требуя женщин и выпивки.
И костры угасали, и шатров не хватало,
А города враждебны, селенья недружелюбны,
И деревеньки грязны и д;роги для постоя —
Тяжкое время для странствий.
Под конец мы решили идти всю ночь напролёт,
Урывками спали,
А голоса пели над ухом, твердя,
Что это безумство.


Наконец, на заре пришли мы в сырую долину,
Где, из-под снега пробившись, благоухала трава
И бежала река, и водяная мельница воздух взбивала во тьме,
И три дерева на фоне нависшего неба,
И старая белая лошадь ускакала на луг.
И пришли мы в таверну, где над дверью лоза винограда свисала,
У двери открытой шестеро в кости играли на сребреники
И ногами пустые винные мехи пинали.
Но мы ничего там не узнали и двинулись дальше,
И под вечер мы прибыли, ни минутою раньше,
И нашли это место; пожалуй, хоть это было неплохо.


И было это, помнится, очень давно,
Но я бы проделал весь этот путь, хочется знать лишь,
Узнать лишь сие:
Мы проделали весь этот путь во имя
Рожденья иль Смерти? Рождество было, конечно,
Мы очевидцы, и это бесспорно. Но я видал и роды и смерти
И полагал, что роды от смерти отличны. Но сие Рождество
Было ужасною мукой для нас, как сама Смерть, наша смерть.
И в свои края мы вернулись, в царства эти,
Но как дома не чувствуем больше себя в старых пределах,
Где чуждый народ вцепился в старых богов.
Я был бы рад ещё одной смерти.

Опубликовано в Я.Дзене 06 декабря 2020 года: https://zen.yandex.ru/media/juliashuvalova/izbrannye-stihi-ts-eliot-puteshestvie-volhvov-1927-5fcc9b68c26ad131b620c472?&

ГМИИ и Ирина Антонова

За окном снег, 1 декабря. Не стало Ирины Александровны Антоновой, гениального директора ГМИИ им. Пушкина. Я не помню, в каком году я впервые пришла туда; конечно, это было в детстве. Но помню поистине великие выставки, которые мне довелось посетить. С отцом ходили на выставку об искусстве СССР и Германии в межвоенный период. Сама я ходила смотреть на скульптурные произведения Джины Лоллобриджиды, на выставку советской и американской фотографии 1930-х гг., с сокурсником — на Поля Сезанна, с мужем — на Клода Моне.

Свекор в свое время был очень тронут, увидев в музее небольшую картину то ли Тернера, то ли Констебля: это был кусочек его родной Англии, и что же за чудесное совпадение, что они оба — мой свекор и английская картина — одновременно оказались в Москве! А еще я потихоньку сфотографировала «Девочку на шаре» Пикассо. Дело было до бесшумных телефонов. Смотрители сбежались на звук затвора фотоаппарата, но я с невозмутимым лицом прошла мимо. Кадр хранится в альбоме.

Клод Моне, Руанский собор

Клод Моне, Руанский собор

На выставку Моне мы, в числе еще человек двухсот, пришли в последний день. Стоял февраль, было снежно, морозно, но без метели. Очередь начиналась от угла Музея личных коллекций, шла мимо Музея Рериха и далее вдоль ограды ГМИИ. Внутрь пропускали, как положено, по мере выхода других посетителей и освобождения мест в гардеробе; понятно, что те, другие, не спеша наслаждались «Руанским собором». Часа в четыре пополудни предприимчивая молодежь начала сдавать верхнюю одежду в Музей личных коллекций и проникать в музей. Мы не теряли надежды все-таки увидеть Моне, но время закрытия музея неумолимо приближалось. В итоге, около 18 часов, когда от надежды оставались слабые искры, нам передали распоряжение директора: разрешить всем, кто не разошелся, пройти на выставку в верхней одежде и продлить работу музея еще на час. Я чувствовала себя, как та русская девушка в Лувре, которая ходила по музею в шубе, ни разу ее не сняв. Но «Руанский собор» я увидела и до сих пор вспоминаю ту очередь, и тот морозный февральский день, и Моне, и Ирину Александровну.

И много лет спустя, когда я проводила в своем районе фестиваль английского языка и с ним — конкурс детского рисунка с выставкой, в районной газете вышла заметка с фотографией, на которой Ирина Антонова рассматривает картину. Я, конечно же, увидела в этом благословение, хотя, разумеется, это была просто картинка из сети, которую редакция нашла уместной.

Благодарю Вас, Ирина Александровна, за труд и пример служения и любви к профессии и искусству!

Опубликовано в Я.Дзене 02 декабря 2020 года: https://zen.yandex.ru/media/juliashuvalova/pamiat-gmii-i-irina-antonova-5fc78a506d4e6a5c3f322704?&

Мой Лондон — 2

Ворота Британской библиотеки и статуя Исаака Ньютона (по картине Уильяма Блейка) (@Юлия Шувалова, 2013)

Ворота Британской библиотеки и статуя Исаака Ньютона (по картине Уильяма Блейка) (@Юлия Шувалова, 2013)

От Юстона такси везет меня на Фитцрой Стрит, в студенческое общежитие Лондонской Школы Экономики. Лондонский водитель обязан знать все улицы и проулки родной столицы. Ехать, оказывается, всего минут десять, но все это время вы передвигаетесь среди бешено сменяющих друг друга машин, такси и автобусов. К чему вам летающие тарелки будущего, когда у вас есть черный кэб? Из его окна, как из иллюминатора, вы наблюдаете за спешащими людьми и пролетающими вывесками. Аптека «Бутс», универмаг «Сейнсбери», паб «Герб Нортумберленда», какая-то девушка в длинном черном пальто с длинным черно-белым клетчатым шарфом вокруг шеи… Гул, шум проникают повсюду, на улице тепло, час дня, и у водителя открыто окно. Он сообщает, что, кажется, наконец-то пришла весна, — для Англии это означает, что дожди станут идти реже. Я киваю и говорю: «А вот в Манчестере вчера к вечеру пошел дождь». В груди поднимается удивительное чувство: это почти гордость, что вы, иностранец, можете говорить с англичанином об английской погоде так, словно и в ваших жилах течет кровь бриттов и англов.

Начинается моя лондонская жизнь. Две недели без семьи, в городе, который я знаю только по фотографиям и телерепортажам. Первым делом я отправляюсь по Юстон Роуд в Британскую Библиотеку. Мне выписывает билет безупречно одетый мистер де Буа. После того, как он расспросил меня о России, я нахожу возможным узнать, не француз ли он. Он кивает; правда, о корнях напоминает одна только фамилия. «Вы знаете, кто такие гугеноты?» — спрашивает он меня, старательно произнося «гугеноты» по-французски. Разумеется, я знаю. Вот один из них и был его предком.

В ББ вам все напоминает о том, куда вы пришли. В середине библиотечного пространства высится огромный куб, составленный из книжных полок. На полках, как ни странно, книги: старинные фолианты, с тиснеными золотом или потертыми корешками, все из библиотеки Георга III. По одну и ту же сторону этого куба находятся кафе на первом этаже и ресторан на втором. И тем, и другим владеет итальянец, и, собственно, вы можете зайти в “Delia” просто так, чтобы съесть бублик с креветочным салатом, к примеру. Один из бариста – чернокожий молодой человек. Своим поведением он вам напоминает героя французских или итальянских комедий. Когда же вы видите, как он перелетает от витрины к кассе, вы воображаете его в мюзиклах. Похоже, он и сам себя в них воображает. Вы натурально видите, как он поет и порхает, и «быстрой ножкой ножку бьет».

Поедая бублик, вы то и дело бросаете взгляд на слабо освещенный книжный куб и в какой-то момент трапезы ловите-таки себя на мысли, что за бренным делом вы окидываете взором сотни и тысячи веков человеческой культуры. Возможно даже, следом вы почувствуете себя грешником: как можно есть бублик с креветками, когда ваша цель – стать культурным человеком, а, стало быть, вы должны идти читать свои книги и манускрипты, которые ничуть не моложе тех, что хранятся в стеклянном кубе. И единственное, что способно вас успокоить, — это факт, что поддержание силы духа и силы тела есть взаимообразный процесс; поэтому бублик вы все-таки съедаете.

Опубликовано в Я.Дзене 23 ноября 2020 года: https://zen.yandex.ru/media/juliashuvalova/moi-london-2-5fbbbfc10b4af80149e5cbdf?&