Ответьте мне: есть ли что-то странное в том, чтобы сидеть в абсолютно темной комнате и думать?

Или же сидеть в неосвещенной комнате, с расшторенным окном, и смотреть, как за окном сгущаются сумерки и наступает ночь?

Тяжелее всего в Манчестере мне дается то, что я не вижу закатов. Когда я рассказываю о том, где я жила в Москве, все ахают. Вообразите панораму, на которую я ежедневно взирала из своего окна. Прямо под окнами: автомобильная дорога, ведущая к выезду на МКАД. За дорогой — полоса посадок, в которую с нескольких сторон вторглись гаражи. Если смотреть из окна влево, увидите ТЭЦ-26. Если смотреть прямо, вашим глазам является т.н. «промзона», а также комбинат «Крекер». Промзону воздвигли на месте поселка «Красный строитель», который я застала и даже успела прогуляться вместе с бабушкой вдоль деревянных домиков, хотя воспоминания очень тусклые. За ТЭЦ и промзоной можно увидеть в ясный день, как бегут машины по МКАД и проезжает поезд. Наконец, если смотреть вправо, увидите Покровский рынок, мусоросжигательный завод, а в отдалении и в очень погожий день — здание МГУ.

Этот индустриальный пейзаж иногда начинает сводить с ума. Было дело, когда-то в середине 1990х мне стукнуло в голову, что я хотела бы жить в деревне. Я очень живо вообразила себе, как я просыпалась бы по утрам, выходила на веранду и полной грудью вдыхала свежий воздух, глядя на расстилающуюся передо мной лужайку, а из окна кухни рукой было бы достать до яблонь. Я даже начала по этому случаю писать какую-то буколическую прозу, но вдохновение испарилось в тот самый миг, как я поняла, что этот сад, и яблони, и лужайку мне нужно было сначала создать. Я никудышный садо- и цветовод, но виной тому отнюдь не лень. Видите ли, мой прадед и его брат были знатными, увлеченными агрономами и садоводами. Моя бабушка смотрела за созданным отцом садом. Моя мама очень любит возиться с растениями. Похоже, моя семья так много сделала с природой и для природы, что на мне природа со спокойной совестью решила отдохнуть.

Однако мне нужно было уехать от визга моторов, запаха бензина, всепроникающей пыли, а в пору торфяных пожаров — и копоти, чтобы понять, насколько мне этого всего не хватает. О, я жалуюсь на сумасшедший ритм, в котором живу сейчас, но как же я рада, что у меня есть этот ритм. Сегодня вечером, вместо того, чтобы ехать поездом, я отправилась домой на машине с коллегами, которые любезно предложили меня подвезти. Я приехала домой на целый час раньше, и это замечательно. Но я ловлю себя на мысли, что не хочу приезжать часом раньше каждый день. Мне нравится полчаса трястись в поезде, потому что поля, крыши кирпичных домов, мосты, какие-то индустриальные постройки каждый раз видятся по-новому. Какая-то невысокая гора, что я вижу на горизонте, все время выглядит иначе: то она резче очерчена, то кажется синее, то я едва успеваю ее заметить.

Возвращаясь к моей московской habitat: из своей квартиры на шестом этаже я наблюдала захватывающие закаты. Это было особенно хорошо делать летом, в тот самый час, когда я теперь пишу этот пост. Было уже по-вечернему прохладно, дорожное движение успокаивалось, и ты стоял и созерцал чудо, что-то вечное, неповторимое, неуловимое. В такие минуты можно было обнаружить, что в голове нет совершенно никаких мыслей. О чем я думаю? — Ни о чем. Я просто смотрю закат.

Увы, здесь так не получается, и мне грустно порой. С другой стороны, что мне все эти закаты в сравнении с приобретенным — и приобретаемым — опытом? Это просто дорогое сердцу воспоминание. Кстати, вы заметили, как это отражено в иностранных языках? To learn by heart, apprendre par coeur означают буквально «выучить сердцем». Умберто Эко размышляет на эту тему в The Mysterious Flames of Queen Loana. Должна сказать, что я с этой книгой так и не справилась, потому что Эко в ней, простите, скучен. То есть пишет-то он интересные вещи, на которыми хорошо задуматься, но стиль не идет ни в какое сравнение со стилем его научных и научно-популярных работ, где Эко блистателен. Мне было совестно в этом признаваться вплоть до недавнего времени, когда я поделилась этим ощущением с приятелем-итальянцем. Приятель сказал, что мое наблюдение верно. И тогда мне стало совсем неловко.