Sept Ans Plus Tard…

Это покажется странным, но, если в жизни у вас выдастся шанс уехать из родных краев как минимум на год, воспользуйтесь им. Конечно, если вам случится пойти по моим стопам, за первым годом последует второй, потом еще один, а там не успееешь оглянуться, как пройдет целых семь лет. Но даже одного года может быть достаточно. Для чего, спросите? Для того, чтобы, очутившись один на один с собой, вдали от всего привычного и кажущегося естественным, заново оценить эту простоту бытия, сохранить одни привычки и отказаться от других и, может быть, — хотя именно ради этого и стоит исчезать, — найти себя. Звучит пафосно, я знаю, но главное — не думать о том, что вы ищете. Именно так делались и делаются все великие открытия.

Но это о высоком. На мирском уровне я в кои веки не должна готовить себе завтрак, обед и ужин, все это ждет меня на столе, заботливо состряпанное и сервированное. Конечно, пройдет это каникулярное ощущение, и мне тоже захочется что-то состряпать, но пока это ой как приятно — приходить на все готовое. Единственное, что пока омрачает картину, — это паника котенка, который, очевидно, решил, что я приехала по его душу. Бедняга, как партизан, отсиживался за шкафом в одной из комнат, пока все мы не уснули, и только тогда вышел поужинать. Котенок тоже девчонка, и вот так я снова оказалась в чисто женском окружении.

А я сама переживаю почти дориангрейское ощущение от встречи с родителями и бабушкой. Они в очередной раз подтвердили, что я выгляжу моложе своих лет (хотя какие мои годы!) Но они — зеркало мое, и, глядя на них, я осознаю, что эти семь лет вдали от родного города почему-то не оставили на мне следа, — в отличие от моих дорогих и любимых папы, мамы и бабушки.

Но все-таки это прекрасно. Папа встречал меня ранним утром в аэропорту. Десять лет назад, когда я вернулась из Петербурга ровно в день своего рождения, он встречал меня на Ленинградском вокзале с букетом простых цветов. Стоял декабрь, и ему пришлось искать мой вагон. В этот раз, в конце сентября, ему пришлось искать тот самый вход в аэропорт, у которого я стояла. Он принес желтые хризантемы, с которых по-осеннему падали лепестки.

Мы вышли в город дождливым утром, и я тут же отметила, что погода — чисто английская, вероятно, я ее с собой привезла. Десять лет назад, уезжая из Питера дождливой ночью, я писала:

Я уезжаю.
Москва мне рада,
А Петербург плачет.

Как ни странно, город, в котором я провела семь лет, на мой отъезд отреагировал приятной теплотой и солнцем. Возможно, ему было известно, что в моем родном городе меня встретят эти слезы ожидания. Тем более что к полудню дождь перестал, а сейчас в Москве ярко светит солнце.

Меня сразу потянуло к книжным полкам, к ящикам стола, в которых до сих пор хранятся школьные и университетские тетради и неизменные, неизбывные записные книжки. В одной из них — много хороших скетчей о Москве, написанных, когда я была на 5 курсе, в 2001 г. Старые стихи, некоторые — из тех проб пера, что никогда не увидят свет. Наброски пьес, какая-то проза… Потом я достаю с книжной полки «Быть!» Иннокентия Смоктуновского…

И уже ночью, когда я проснулась и тщетно призывала Морфея вновь убаюкать меня, мне пришлось-таки отправиться в свою привычную мастерскую, где под чашку ромашкового чая, все так же упрямо надеясь когда-нибудь уснуть, я занялась тем, чем много лет занималась в своем уютном импровизированном кабинете…

Семь лет спустя… Я снова в кухне.
Часы все так же на стене.
Горит фонарь. И тонким слухом
Я шелест шин ловлю извне.

Прошло семь лет, а что же сталось?
И что ушло, а что осталось?
Кто ждет меня? Кого я жду?
Вот я пишу все в той же кухне,
А за окном сентябрь жухнет,
Листву теряя на ветру.

Вот выйду в город я однажды,
Потом еще, потом опять,
И буду так под шаг свой каждый
И узнавать, и вспоминать,

И думать: что же изменилось?
Когда бы время проносилось
Еще неслышней? Но смотри:
Не за ночь выросли деревья,
И изменились цветом двери,
И чуть погнулись фонари…

30 сентября 2010 г.

Добавить комментарий