Я постепенно разбираю домашнюю библиотеку, которая в силу обстоятельств оказалась довольно надолго заточена в коробки. В одной из них лежит сборник стихов Гарольда Эль-Регистана, и там чудесное стихотворение о творческих муках поэта-песенника, по совместительству — отца семейства, но ума не приложу, где именно лежит книга. В сети я этого стихотворения не нашла, зато нашла другое, которое немного перекликается с тем, что написал английский друг-поэт (он ничего не знает об Эль-Регистане, но, как можно понять, тема ухода женщины является неизменным источником вдохновения: Блок, Есенин, Эль-Регистан, Слатчер…). Что я люблю в советской поэзии, это способность просто, емко, но возвышенно рассказывать об обыденных вещах. Уже знакомая тема несовпадения жизненных укладов и целей приобретает социальную окраску: лирический герой, поэт, не только не может стать обычным мужем, он и обычным строителем светлого будущего стать не может. Этот ранимый хранитель Слова, Дон Кихот от поэзии, настойчиво возвращается туда, где он ощущает себя в безопасности и покое, — в бесконечное путешествие вдаль от всего, что связывает его с повседневным.
Гарольд Регистан — Уходит женщина

Сидим, молчим, пробило семь,

По комнате лишь сумрак бродит.

Уходит женщина совсем.

Я не держу – пускай уходит.

Как медленно она встает,

Как медленно шагает к двери.

Она в уход еще не верит,

Она еще спиною ждет,

Что позову, — и все сначала.

Но я уже на корабле.

И между мною и причалом

Вода колышется во мгле.

И не отплыть я не могу,

Она не может не остаться.

Ей жить на твердом берегу,

А мне по воле волн скитаться.

Ей нужен дом, надежный дом,

Любой — кирпичный или блочный,

И чтобы вещи в доме том Стояли правильно и прочно.

Ей нужен муж, как все мужья.

Мужчина в доме не мальчишка.

Ей вовсе не нужна сберкнижка,

Но ведь должна же быть семья.

Ей просто хочется, как всем,

Вернуться вечером с работы,

Почувствовать его заботу

И раствориться в ней совсем.

Доверить лучшее свое,

Обнять, а он в дыму, как в туче,

Весь напряженный, злой, колючий,

Молчит, как будто нет ее.

И, может, месяц или два

Ее он вновь не будет видеть.

Смотреть, как будто ненавидеть.

Она права, она права.

Я болен, я неизлечим.

Я тяжко болен стихотворством.

С тупым бессмысленным упорством

Живу я им и только им.

Нет денег, славы тоже нет.

Взамен одни ночные бденья

И бесконечные сомненья:

Поэт я или не поэт?

А вдруг себе и людям вру?

Забросить все, забыть, оставить,

Пахать, летать, заводы ставить!

Но без пера я не могу.

И потому пускай скорей,

скорее женщина уходит.

По комнате лишь сумрак бродит,

Да отзвук хлопнувших дверей.