Лидия Ефимовна Соколик (Алексеева) — моя бабушка по маме. Как это часто бывает в неполных семьях, она воспитывала меня и щедро делилась воспоминаниями о жизни. Эта статья была опубликована в 2017 году в районной газете; она написана по материалам воспоминаний, собранных и опубликованных на английском языке на сайте проекта Би-Би-Си «Народная война». Статья длинная и насыщенная: я, разумеется, провела параллели между опытом бабушки и тем, что мне довелось услышать и увидеть в Англии. Сегодня, в контексте событий внутри России и на мировой арене, многое из рассказанного ею снова обретает актуальность. Главное же для меня, не только как внучки, но и историка, то, что в этих рассказах запечатлелась человеческая жизнь, которая, несмотря на тяготы, была полна любви к семье и Родине. Бабушка мечтала написать «Воспоминания в назидание», и я рада, что смогла донести хотя бы часть рассказов еще при ее жизни. Бабушки не стало 27 апреля 2014 года, и я публикую сегодня свою статью с некоторыми изменениями.
Война и эвакуация
Моя бабушка Лида родилась в 1924 году. Вообще-то, её назвали Октябриной, но потом один из старших братьев в шутку назвал её «тетя Октя», и девочка расстроилась. Вскоре она еще и заболела, и её тайком покрестили именем Лидия. В семье было семеро детей, бабушка была шестой. Перед войной семья жила в Боровске.
Моя бабушка из того поколения, кто с выпускного бала 1941 года уходил на фронт. Многие не вернулись. Дома хранится школьная фотография, на которой она всегда показывала одного улыбающегося мальчишку: он был отличником и превосходно играл женщин в школьных постановках. Он погиб в первом же бою. Бабушка всегда плакала, когда об этом говорила.
Лидия собиралась уйти на фронт санитаркой. Двое из четверых братьев уже ушли воевать. Старший брат был на госслужбе в Москве. Второй, Дмитрий, превосходно играл в любительском театре, который действовал на летней веранде дома моего прадеда и его брата. Он погиб в 1943 году. Третий служил в танковых войсках. Самая старшая сестра с детьми и мужем пережила войну в Ярославле. Её муж, известный писатель Клавдий Дербенёв, отец кинорежиссера Вадима Дербенёва, владел немецким языком, сочинял «приветственные» листовки для немецких солдат и даже вещал для них на немецком, сдобренным крепким русским словом. Средняя сестра хранила ключи от подпольной типографии в Москве.
Однако бабушку на фронт не взяли: её мама, моя прабабушка, была парализована и не могла ходить. Помимо отца, который воевал в Первой Мировой войне, она оказалась единственной «взрослой», кто мог помочь в эвакуации. В день отъезда из Боровска младший брат Виталий сидел на русской печке, обхватив подушку руками, и твердил: «Не хочу уезжать». И все-таки погрузились и уехали… с последним автобусом.
Через сорок минут после их отъезда в город вошли немецкие войска, и началась знаменитая история, когда фашисты заперли жителей в церкви и собирались сжечь по прибытии командования 10 января 1942 года. В городе фашисты мародерствовали, в доме моего прадеда повесили кур на красных галстуках, убили сына одной знакомой, когда он решил с другими любопытными мальчишками осмотреть вражеский «студебеккер». К счастью, планы нацистов не сбылись: 5 января город освободили латыши. Одного из латышских солдат бабушка случайно встретила летом 1942 года в поезде на Ярославль и так узнала радостную весть.
Эвакуация привела семью в Кировскую область, где бабушка с отцом зимой 1941-1942 гг. работала на строительстве железной дороги Киров-Котлас. Этот отрезок стал необходимой связкой для переброски тяжелого вооружения с Дальнего Востока на фронт. Из-за неподвижной матери в колхоз не попали, а остались в деревне, где, по воспоминаниям бабушки, жили не то старообрядцы, не то раскулаченные. Крыши их домов были покрыты железом и покрашены. Больше ничего об их происхождении бабушка не знала, но нравы там были видные. Бабушка, брат и отец жили в школе, мать лежала в военном госпитале. Жители поначалу не давали им воды, поэтому приходилось растапливать снег. Когда солдат из деревни забирали на фронт, матери призывали их «стрелять в красных комиссаров». Прошло не так много времени, и сыновья стали возвращаться с увечьями, приходили письма со страшными рассказами об увиденном. В конце концов, одна женщина пришла к прадеду, кинулась в ноги, умоляла простить и настаивала, чтобы воду он отныне брал из ее колодца.
На строительстве железной дороги бабушка, которой было всего 17, работала «нелегально». Во время «высоких» визитов несовершеннолетних прятали. Позже она возглавила отдел, который занимался распределением одеял и прочего домового инвентаря. 13-летний Виталий устроился к двум еврейским женщинам в хлебный ларек и иногда получал «плату» хлебом.
Зиму 1942-43 гг. семья провела уже в Ярославле, у старшей сестры. Бабушка помнила еженощные проверки и страх, как бы враг не прорвал оборону Сталинграда и по ледяной Волге не дошел до города. Потом, благодаря хлопотам старшего брата, эвакуация закончилась. В Боровске ничего не осталось, поэтому приехали в Мамонтовку, потом в Клязьму. 22 июня 1943 года пришла похоронка на Дмитрия. Оставалось два года до конца войны…
После войны бабушка закончила юридический институт (ныне — МГЮА), стала графологом, работала в Центральной Криминалистической Лаборатории в Москве. Потом перешла на Московскую железную дорогу, где была инструктором по кино ВЦСПС. Вышла замуж за украинца, тренера по теннису, друга Николая Озерова. Родилась мама. В 1982 году бабушка окончательно вышла на пенсию и воспитывала меня.
Би-Би-Си People’s War
Я выросла на этих рассказах, на кадрах хроники и военных фотографиях, на фильмах о войне, но, конечно, это была лишь одна сторона истории. В 2005 году я приняла участие в проекте Би-Би-Си People’s War, целью которого было собрать воспоминания ветеранов фронта и тыловиков о войне. Поскольку я жила в Манчестере, то и ездили мы по северо-западу Англии. Встречались с тыловиками, с «детьми войны», из Ливерпуля приезжали статные чернокожие ветераны войны в Бирме. У них всех были замечательные старые имена — Дорис, Стэнли, Мэйбел, сегодня английских детей так почти не называют. Со мной очень подружился ветеран Деннис Мар, ирландец, который пережил Монтекассино. Были и трогательные, и душераздирающие рассказы, но я всегда обращала внимание на детские воспоминания, где главной была тема отсутствия конфет и бананов.
Я слушала этих 70-80-летних обычных северо-английских пенсионеров, которые нет-нет да летают на отдых куда-нибудь в Испанию, и думала о своей бабушке с ее «болячками» в виде полиартрита, о картофельных очистках, которые ели в войну, о жертвах концлагерей по всей Европе, и о том, как повезло Британии с ее географией.
История в фотографиях
А потом была выставка советской фотографии, совместно организованная в 2006 году Imperial War Museum North и лондонским архивом РИА «Новости». Я делала интервью с британским куратором, затем общалась с посетителями, среди которых оказался ветеран войны, узник лагеря в Хемнице. Были и подростки. Все, как один, отмечали, что в школах практически не рассказывают о Второй Мировой, тем более ничего не говорят об участии СССР. А фотографии были вывешены по обе стороны небольшого коридора, черно-белые по левой стороне, и цветные — по правой. И вот представьте себе это впечатление, когда вы рассматриваете фотографии слева: император, гражданская война, электрификация, «будни великих строек», Великая Отечественная, публичные казни советских людей фашистами.., потом поворачиваетесь — и вас открытой, счастливой улыбкой встречает Гагарин. И даже у самого патриотичного, восторженного романтика возникает в это мгновение вопрос: как? Как страна, столько перенесшая, вступившая в 20 век во многом отстающей от других великих держав, смогла первой покорить Космос?
Ответом — все наши ветераны, в том числе моя бабушка, труженица тыла, которая в легких туфельках, по колено в снегу строила железную дорогу. Как и многие люди её возраста, бабушка больше всего не хотела повторения однажды ею пережитого в нашей жизни.
Если звезды горят, значит, это кому-нибудь нужно
Начиная с 2012, а тем более с 2014 года, в связи с известными событиями в мире и на постсоветском пространстве, я гораздо глубже стала ощущать то, что мы — потомки ветеранов, переживших войну — здесь не случайно. Сегодня есть люди, которые говорят о 1941-1945 гг. так, будто их семьям выдали иммунитет на время войны и на все последующее время. У них словно была гарантия выживания в случае сдачи Москвы, и Ленинграда, и Сталинграда, и вообще, всей страны. Слышать это дико, но такие речи звучат. И вот я думаю, что нам стоит переосмыслить слово «звезда». Это не небесное тело и не поп-идол. Это — человеческая жизнь, а, как сказал поэт, если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно. Сколько зашло звезд в Великой Отечественной войне, чтобы и наши родители, и мы жили сегодня. И мы продолжаем хранить эти звезды, ибо прошлое, настоящее и будущее связаны неразрывно.
Юлия Н. Шувалова, публикация в Я.Дзен 27 апреля 2020 года (ориг. текст 2017 г.): https://zen.yandex.ru/media/juliashuvalova/moia-semia-lidiia-sokolik-alekseeva-19242014-5ea60241d59a0771a9faab37?&