Архив рубрики: Literature

Город оптимистов — 1

Люди и звери

Погода – это не только любимая английская тема для разговора, но и критерий региональной самоидентификации. Когда я в первый раз общалась с жителем Манчестера, он лаконично описал манкунианцев:

-In Manchester we are like ducks, — сказал он.

Тогда еще не знакомая с особенностями северозападного диалекта, я приняла очень округло произнесенное “ducks” (утки) за более привычное “dogs” (собаки). Это меня заинтриговало. Я знала, что японцы называют женщину змеей, когда хотят сделать ей комплимент. Я встречала людей, которые в зависимости от личного опыта хотели в будущей жизни стать львами, орлами и прочей живностью. Себя, поскольку обладаю способностью передвигаться и одеваться в кромешной тьме, я представляю кошкой. Но, честное слово, я никогда не слышала, чтобы жителей целого города называли собаками. Что они, такие преданные? Или злобные? Или, может, жизнь у них собачья?

Разумеется, мой собеседник смеялся от души, когда я поделилась с ним своими сомнениями. Никакие они не собаки, они утки, потому что в Манчестере частые дожди, под которыми люди «плавают» без зонта. Представив себе вымокшего до нитки клерка, я подумала, что сравнение с каким-нибудь грызуном было бы уместнее. Но своему собеседнику я ничего не сказала.

Примерно года два спустя после этого знаменательного разговора я наконец-то приехала в Англию. Стояло лето 2002 года, запомнившееся россиянам смогом от горящих торфяников. В Англии не было смога, — там был дождь. Он шел непрерывно в течение первых двух недель моего пребывания, и по бескрайним лужам плавали не только прохожие, но и машины, и казалось, будто водой наполнились даже дома. Я чувствовала себя рыбкой в кирпичном двухэтажном аквариуме в районе Клифтон, что в местности Суинтон, что в предместье Пендлбери, что в городе Сэлфорд, что в графстве Большой Манчестер. Так началось мое открытие Англии..

История и Генри Миллер

История и Генри Миллер.

Да, я читаю «Биг-Сур и апельсины Иеронима Босха» Г. Миллера. Миллера «нашла» моя мама. У моей мамы способность находить вот такие вещи. Я хочу сказать, что я бы и сама его когда-нибудь нашла, но за меня это сделала мама, за что огромное ей спасибо. В тот момент, когда у нас в доме появились «Тропик Рака», «Тропик Козерога» и «Черная весна», я читала что-то еще, поэтому предложила отдать Миллера бабушке (дело было году в 2001 г.). Бабушка, моя любимая бабушка, поглядев на полдюжины отточий в пределах одной страницы, оскорбилась в лучших чувствах и буквально зашвырнула в меня «Тропиком Рака». Пришлось заканчивать читать то, что читала, и переходить на Миллера.

«Тропики» я читала в метро, нередко в час пик, иногда сидя, иногда стоя, но почти всегда рядом с каким-нибудь мужчиной. Причем издательство «Азбука» поступило как-то странно: в отличие от «Тропика Рака», в «Тропике Козерога» не было отточий. Во всяком случае, так было в моих книжках. Так что в толпе народа, стиснутая со всех сторон, я читала Миллера, с отточиями и без. Что об этом думали те, кто читал моего Миллера из-за моего плеча, я понятия не имею, и меня это мало волнует. Что любопытно, этими словами (которые требуют отточий) я сама не пользуюсь. И вообще это чуть ли не единственное (точно одно из немногих) произведение с подобным набором слов, которое мне нравится читать и перечитывать. Большинство других — на мой взгляд — безвкусны.

В «Биг-Суре», помимо ярких портретов соседей и друзей, у Миллера много рассуждений — как обычно — об искусстве и людях. Читая ЖЖ своих друзей, мне вспомнилась вот такая цитата из романа:

Когда прислушиваешься к тому, что подсказывает интуиция, цель поисков никогда не оказывается вне достижимых времени и пространства, она всегда присутствует здесь и сейчас. Если мы постоянно прибываем и отбываем, истинно также то, что мы стоим на вечном якоре. Цель наших поисков — не новое место, но скорее новый взгляд на вещи. Иными словами, видение ничем не ограничено.

Кажется, применительно к истории и вообще знанию это можно обозначить, как смену парадигм. Мне поэтому всегда казалось, что главное, чему может научить история — это умение искать и находить этот самый «новый взгляд». Причем это относится не только к области научного знания, а и к нам самим. Бродель сказал: «Я критикую марксизм, чтобы оставаться марксистом». Новый ракурс рождается не на пустом месте, а из желания остаться верным той идее, на которой фокусируется наш взгляд, как старый, так и новый.

Заводы Шекспира

Умберто Эко в книге «Mouse or Rat: Translation as Negotiation» в одной из первых глав исследовал, как программа вроде Babelfish справляется с задачей эквивалентного перевода. Эко предложил программе перевести словосочетание the works of Shakespeare с английского на итальянский и обратно на английский. Получилось:

the works of Shakespeare — gli impianti di Shakespeare — the plants of Shakespeare.

В соответствии со словарем Webster’s, plants как синоним works следует интерпретировать, как «заводы». Впрочем, все владеющие английским языком знают, что у plants есть и другое значение — «растения». Так что проблема программы автоперевода даже не в том, что она не может выбрать «правильный» эквивалент, а в том, что она не знает, кто такой Шекспир. Иначе ей было бы известно, что Шекспир был поэтом, а не фабрикантом или цветоводом.

Впрочем, недавно мне пришлось прибегнуть в помощи Google Translate. Мне нужно было прочитать текст об одном музыканте, написанный на португальском. Английский автоперевод достаточно внятно передавал смысл, за исключением того момента, когда Google перевел baixista (bassist) как stock exchange operator. Это тем более любопытно, что, когда я отправилась на www.google.pt и ввела baixista в окошко поиска, широкие веб-волны тут же вынесли меня на страницу португальской Википедии, где соответствующая статья сопровождалась изображением басс-гитары.

Оригинальный текст.

Мой Первый Дневник

Мой первый дневник

Тема звучит, как название главы из «Конармии» Бабеля: «Мой первый гусь». В главе рассказывалось, как Бабель, «интеллигент из киндер-сюрпризов», доказывая свою приспособленность к армейской жизни, свернул гусю шею…

Мой первый дневник никому ничего не доказывал. Он и мне-то мало что доказывает, кроме лишь того, насколько изменились я и мой стиль речи. Но это естественно, что это все изменилось; если бы оно не изменилось, тогда мне стало бы по-настоящему скверно.

В течение пяти лет, — с 1994 по 1998 гг. — я тщетно пыталась писать этот дневник. Доступа к интернету тогда у меня еще не было, первые блоги появились в 1999 г., и единственные дневники, какие я читала, были дневники литераторов и журналистов, либо повести, написанные в жанре дневника. Литераторы встречались с другими литераторами, а еще с композиторами, политиками и прочими Very Interesting People; в подростках обязательно было что-то героическое, вечное. Я жила в «спальном» районе на юге Москвы, моя школа располагалась в пяти минутах ходьбы от дома, и в моей жизни года до 1997 не было ни особо интересных людей, ни чего бы то ни было героического. Единственная исторически значимая запись в дневнике относится к апрелю 1997 г., когда я отметила, что в газете «Музыкальная Правда» опубликовали мое письмо.

Впрочем, у меня есть оправдание: я пыталась вести дневник в выпускных классах школы, закончив которую, я поступила в МГУ, после чего у меня и вовсе пропало время для дневниковых словоизлияний. Ну, и потом я просто начала всерьез заниматься литературой. Выражаясь языком кино, мне хотелось быть автором, а не документалистом. Сейчас я пишу дневник, потому что мне нравится идея путешествия в пространстве собственной памяти.

Это интересно, что я написала выше: «исторически значимая запись». На самом деле, все записи в дневниках исторически значимы. В Британии недавно полмесяца собирали отчеты о том, что живущие в стране люди делали 17 октября 2006 г. Большинство отчетов были написаны примерно в таком духе: «Dear diary, I woke up at 6.30 this morning, I turned on BBC Radio 4 and listened to the news, then I had a bowl of cereal for breakfast and a glass of orange juice, and then I took my car out of the garage and drove to work. I am working as a Research Analyst for my company who specialises in online marketing. It takes me about half an hour to get to work. After I finished my work at 5 pm, I went home and dropped in for an Indian take-away. I came home and after I had my dinner with a glass of red wine, I watched a football match. At 10 pm I went for a shower and then to bed. This is what I did on October 17, 2006«. Вообще-то записи могли быть длиной аж в 600 слов, так что приведенный текст — это лишь выжимка, среднее арифметическое львиной доли «one day in history».

Эти тексты занесут в архив и будут хранить в Британской Библиотеке. Дальнейшее предположить несложно. На моей страничке в ЖЖ, к примеру, периодически появляется реклама портала, предлагающего услуги по нахождению сюжетных ходов для вашего романа. В той же Британии регулярно проводятся семинары, обучающие искать (и находить) идеи для произведений в прессе, в радио- и телерепортажах. Архив ББ окажется не заменим тем больше, что позволит сделать бесценные наблюдения об орфографии британцев в начале тысячелетия, а также обо всем, что относится к области микроистории. Так что, по-видимому, история настоящего, о которой мечтал Фуко, уже существует.

Для меня же — странное дело — вышеперечисленные подробности всегда казались слишком тривиальными, чтобы писать о них в дневнике. Ну, серьезно, неужели стоит заводить дневник для того только, чтобы рассказать, как на завтрак вы ели тосты с джемом? Пусть даже это были «исторически значимые» тосты, допустим, первые тосты, которые вы сподобились приготовить? Мне хотелось писать о чем-то действительно интересном, но в 1990е все только и говорили, что о политике. Мне же хотелось оригинальности, а для оригинальности был нужен опыт.

Зато у меня всегда были «записные книжки», notebooks, los cuadernos, тетради. Но об этом в другой раз.